26 августа 1955 года родился Владимир Александрович Белов (Герой России)
26 августа 1955 года родился Владимир Александрович Белов. Подполковник ВС РФ, Герой Российской Федерации.
С 1993 года подполковник медицинской службы Владимир Белов командовал медицинской ротой отдельной бригады ВДВ. В этом качестве участвовал в первой чеченской войне. Во время боёв за Грозный был огромный поток раненых — около 70 в сутки. Зачастую в условиях обстрела противником, отсутствия воды и освещения Белов проводил операции и готовил раненых к эвакуации в госпиталь. Во время разрыва вражеского снаряда он получил контузию, но продолжал оперировать. В дальнейших боях в районе Аргуна Белов с автоматом прикрывал бойцов бригады, пока они выполняли свою боевую задачу.
Указом Президента Российской Федерации от 21 июля 1995 года за «спасение жизни раненных в боях солдат и офицеров, мужество и героизм» подполковник медицинской службы Владимир Белов был удостоен высокого звания Героя Российской Федерации с вручением медали «Золотая Звезда».
Герой Российской Федерации подполковник медицинской службы Белов Владимир Александрович
Родился в г. Муроме. С отличием окончил Владимирское медицинское училище. Срочную службу проходил в морских частях погранвойск. После окончания военно-медицинского факультета Горьковского мединститута служил на различных должностях в Группе советских войск в Германии, Туркестанском и Московском военных округах, в военно-медицинском управлении Главного командования внутренних войск МВД России.
Звание Героя Российской Федерации удостоен 21 июля 1995 года.
23 февраля 1996 года, в День защитников Отечества, из теплых кремлевских залов они выходили по мягким коврам. Ступили на промерзшую брусчатку Красной площади.
— Тебя куда подвезти? — спросил Белова командир морпехов, с которым встречались еще год назад в Грозном.
— Домой надо, там ведь ждут.
Два Героя России еще не осознали своего теперешнего высочайшего статуса. Всего несколько минут назад президент вручил им Золотые Звезды. Но праздничность момента обозначали внешне лишь букетики гвоздик в холодно хрустящем целлофане. В душе — смятение чувств, в голове — шквал мыслей. И выпитое с президентом шампанское уже не грело...
Пока майор Белов ждал на остановке свой автобус, пленка-хроника его жизни, где яркая, цветная, а где и черно-белая, пронеслась перед мысленным взором на разных скоростях. То лица и события многих лет сливались в какие-то полосы, то память выхватывала четкий стоп-кадр...
Моряки-пограниЧники всегда чуть свысока, с характерным флотским высокомерием поглядывали на представителей береговых подразделений — “зеленых”, “сапоги”. В дивизионе пограничных катеров своих медиков беззлобно называли не иначе как коновалами. Те, впрочем, не обижались, делали свое милосердное дело безропотно, на совесть. Сержант срочной службы Владимир Белов стал на базе в Хаапсалу первым фельдшером, которому дали почтительное прозвище Док.
После пограничной учебки в Вентспилсе начальник тамошнего медпункта лейтенант Венецкий хотел оставить Белова при себе. Но новоиспеченный сержант заартачился, от теплого места отказался — ему хотелось в войска, туда, где покруче, посложнее, где морские пограничники несут настоящую боевую службу. И практики хотелось, и романтики.
На врача учился в горьковском мединституте, где многим казался везунчиком. На вступительных, куда явился в военной форме, встретил в числе экзаменаторов бывшего погранца, который поставил абитуриенту Белову пятерку не потому только, что рыбак рыбака видит издалека, а скорее потому, что почувствовал в зрелом уже муромском мужике волю и одержимость, помноженные на способности хирурга и изрядный жизненный и медицинский опыт. Учился студент Белов в охотку, налегая на те дисциплины, которые медику нужны будут всегда. Хвостов у него не было, прокол на сессии случился лишь однажды. Микробиологию сдавал накануне своей свадьбы. В голове были радужные мысли о предстоящей счастливой жизни с единственной и неповторимой Ниночкой. А тут в экзаменационном билете какие-то микроорганизмы. Так, витая в эмпиреях, или попросту говоря, находясь в отключке, схлопотал пару. Но даже не расстроился — пересдам через неделю-другую. Но Володя, благо первый парень на курсе, разжалобил, сам того не желая, девчат-сокурсниц. Те — к завкафедрой: “У нашего Володи послезавтра свадьба, разве можно человеку праздник омрачать?!” Настроился, собрался и пересдал злополучный предмет тут же...
— Товарищ полковник, вы мою оценку не объявили.
— Вчера у меня было одно мнение о вас, сегодня — совсем другое. У меня нет для вас оценки...
“Ответ лейтенанта Белова на экзамене оценен как лучший” — нечаевская фраза в характеристике, скрепленной подписью и печатью, хранится в личном деле.
Так оно действительно было — даже пятерки не хватало иногда для достойного поощрения молодого военврача Белова.
Владимир Александрович сегодня признается, что не только высший балл получал от Нечаева. Получал он от профессора и по рукам — длинным пинцетом во время операции, когда малость мешкал, ассистируя мэтру хирургии. Те уроки — на всю жизнь наука...
В гвардейской 39-й Барвенковской дивизии он был хирургом медсанбата. Работы хватало: кроме банальных аппендицитов, минно-взрывные, осколочные ранения случались и у наших солдат, и у германских, и даже у мирных немцев, поскольку рядом был артполигон, известный еще со времен гитлеровской Германии. Земля была просто нашпигована ржавым железом, которое зачастую взрывалось. “Герр доктор” Белов был едва ли не единственным хирургом на всю округу, именно его поднимали в ночь-полночь для очередной срочной операции...
В полевом госпитале
Когда новоиспеченные лейтенанты медслужбы ждали распределения после горьковского военмедфака, они шутили: “За Волгой для нас земли нет!” Азиатские просторы мало кого прельщали.
И вот теперь военный хирург Белов покидал цивилизованную Европу и отправлялся в пески Туркестана. Здесь на границе в свое время довелось служить отцу. “Есть на свете три дыры — Теджен, Кушка и Мары” — так говорили ветераны округа.
По воле разрушителей Союза русский офицер Белов стал туркменским “нацкадром”, застряв, как верблюжья колючка, в пустынном гарнизоне Теджена. Звание майора ему присвоил сам Туркменбаши. Но это было слабым утешением. Работы — пропасть. В захолустном гарнизоне частей было много, а врачи уже разбегались. Хирург Белов и анестезиолог Андрей Зырянов порою сутками напролет не выходили из операционной.
Белов просил любое место — от Уэлена до Смоленска. На это в Главном военно-медицинском управлении Минобороны один хитромудрый офицер высокопарно-назидательно сказал: “На южных рубежах нам нужны надежные люди. Да и в Москве, скажу откровенно, служба не мед”. Белов, не привыкший лезть за словом в карман, предложил москвичу махнуться: “Вы разве не надежный человек? А я согласен и на Москву, где служба “не мед”. Что тут было!
Но целый год продолжалась военно-бюрократическая пробуксовка. Обещания забывались, уже подписанные высоким начальством предписания выбрасывались, порванные, в корзину. Словом — выбирайся, военврач Белов, как можешь, в Отчизну свою, в Россию.
В самый последний момент туркменское начальство даже отказалось выписать офицеру перевозочные требования. Добром за добро отплатил “господину Володе” румынский инженер-газодобытчик, работавший в Туркмении. Во время аварии Михай (так звали румына) едва не лишился руки. Местные эскулапы уже хотели делать ампутацию, но русская женщина-врач, знавшая способности военного хирурга, кинулась к Белову: “Володя, посмотри руку!” Он не только посмотрел, но и взял пострадавшего к себе. Полтора пальца, оторванные при травме, было уже не вернуть. Зато после двух месяцев лечения у “господина Володи” румын был просто счастлив — рука спасена!
Пока его гоняли по инстанциям, вакансии в муромском полку уже не стало. На счастье семьи Беловых, в очередной визит к медначальству повстречал Владимир Александрович своего давнего сослуживца, который и по дружбе, и по справедливости распределил “туркменского” майора в Москву. Правда, в бригаде ВДВ он получил всего-навсего должность командира медроты, но ему не впервой было начинать с малого...
Когда сводный полк 106-й воздушно-десантной дивизии накрыло в поле еще под Грозным, потери понес и медпункт. Понадобилась срочная замена.
На войне он боялся лишь двух обстоятельств: попасть в плен к “духам” или сгореть, оставшись навсегда неопознанным, без вести пропавшим. Но глаза страшатся, а руки делают.
Хирургического опыта у него было предостаточно, причем и в мирной жизни повидал немало тяжелых боевых ранений и травм. А вот фронтовые условия — это нечто. Зачастую ни света, ни воды, перекрытия подвала, где оперировали, ходят ходуном от орудийных залпов.
В Грозном оказался 13 января, в самый разгар боев за город. Артобстрелы страшные. Обстановка “пятнистая” — где свои, где “духи”, порою трудно было понять. До семидесяти раненых обрабатывали в сутки. Семеро врачей десантного санбата —медспецназ — делали все возможное, чтобы раненых парней отправить с передовой в госпиталь в приличном состоянии. Старались не делать лишних ампутаций — вдруг в тылу, при наличии соответствующих условий спасут мальчишке руку, ногу. Но и там, в холодных, сырых подвалах Грозного, под обстрелами приходилось делать и трепанации черепа, и лапоротомию, и торокотомию, и многие другие мудреные операции, которые и в мирных-то условиях невозможны без оснащенных операционных, специального оборудования, сверхдефицитных новейших препаратов. Два хирурга, тезки Белов и Луконин, анестезиолог Александр Кирх, эпидемиолог Вячеслав Пугачев, терапевт Рудольф Носков, стоматолог Валерий Герасимов и недавний выпускник медакадемии общепрофильник Алексей Чаплыгин были контужены при разрывах тяжелых снарядов. Но никто не вырубился, не потерял способности работать аккуратно и грамотно. Этой семерке смелых медиков, без сомнения, можно выставить не только высший балл по военно-полевой хирургии. Они показали запредельное личное мужество.
Белов не знает, где теперь Женя Леоненко. Помнит только, что прибыл тот из запаса в юргинскую бригаду и провоевал всего несколько дней. Хорошо бы отыскать его сейчас.
Будет еще Аргун. Будет кровавая работа. Придется порою откладывать в сторону скальпель и брать в руки автомат, прикрывая свою десантуру. После Аргуна Белова представят к ордену “За военные заслуги”.
Он вернулся домой в конце марта. Сбрил бороду, доложил новому комбригу о прибытии из командировки. Сначала дали отпуск за три месяца беспрерывной “пахоты” на передовой. Отоспался малость, хотя каждую ночь “воевал”, вскакивал с постели и кричал... Летом подлечился в санатории. Стало получше: отступили головные боли, в норму пришло давление, спокойнее стал сон.
Когда вернулся из Сочи, поначалу не обращал внимания на стереотипные приветствия сослуживцев: “Здорово, герой!” Один так сказал, второй, третий... Потом и кадровики, и сам комбриг подтвердили: “Тебя представили к Герою”. Через несколько дней был подписан указ...
Дотошные журналисты — и свои, военные, и чужие, аж из испанской газеты “Эль Паис” — все допытывались у майора, как совершил он свой подвиг, за который удостоился высшего знака отличия. А он просто рассказывал о бесконечном кровавом конвейере: противошоковая терапия — операция — перевязка — отправка в тыл. Больше говорил о боевых друзьях. В их полку шесть Героев России. Каждый отличился по-своему — и комбат Глеб Юрченко со своим батальоном, и комполка Святослав Голубятников, и командир разведроты Михаил Теплинский, и Александр Силин, и Александр Борисевич... Что до военврача Владимира Белова, то и он вполне заслуженно стал Героем. По совокупности спасенных им жизней.
Когда во время призыва на срочную Владимир просился в погранвойска, делал это осмысленно. Ведь его отец, Александр Петрович, отдал сверхсрочной службе на границе без малого десять лет жизни. А у Беловых честь фамилии, верность семейным традициям, готовность к ратной службе всегда были святыми понятиями. Прадед нашего героя Петр ушел на Первую мировую рядовым, в боях стал унтер-офицером, после, уже красным командиром, отвоевал гражданскую, финскую. Дед, тоже Петр, тоже рядовой пехотинец, доброволец, пропал без вести. Спустя много лет Владимир вместе с отцом подняли залежи документов Подольского архива Минобороны, списались с бывшими однополчанами Петра Петровича и нашли братскую могилу, где он похоронен, — у деревни Вязищи Смоленской области. Так что не один он из рода Беловых защищал Отечество.
Вот и поступил в муромское медучилище, где занимался самозабвенно. Для него не было ничего неинтересного в медицине. Старался забежать вперед и в теории, и в практической работе. Всячески пытался узнать что-то сверх программы, поднимая свою планку выше, чем сокурсники, тем паче что в медучилище было больше девушек и ему, парню из рабочей семьи, естественно, хотелось быть поосновательнее, посерьезнее сверстниц. Уже на втором курсе ассистировал хирургу Александру Ивановичу Авхимене. Пусть то был банальный аппендицит, но ведь настоящая операция. Как-то, будучи в отпуске, Владимир зашел в поликлинику сделать перевязку — повредил ненароком палец. Принимал тот самый доктор, который в Герое России не узнал своего крестника. А вот Владимир Белов первого своего наставника запомнил накрепко. Это еще одна его отличительная черта — встретив зло и несправедливость, сражаться с ними отчаянно, а добро помнить...
Сейчас он взглянул на изящный сверкающий хронометр с надписью “Герой России” — президентский подарок и рассмеялся: и эти однажды не уберег, уронил в ванной на кафельный пол. Стекло треснуло. В мастерской сказали, что таких часов и не видали никогда, что стекло к ним, особое, хрустальное, можно только на заводе найти. Пришлось туда поехать. Наладили. Часики идут замечательно...